Поскольку «Врата смерти» посвящены теме смерти как неизбежной стороне жизни, то наряду с воплощением смерти в библейских и евангельских сказаниях Манцу обращается к теме смерти сегодняшнего реального — земного мира.

В верхней части левой и правой створки врат изображены в наиболее крупном масштабе «Снятие с креста» и «Успение Марии». Затем несколько ниже — ярус из четырех рельефов. Они посвящены теме смерти, как она воплощена в эпизодах, почерпнутых в Священном писании, житиях святых. Слева — это первая смерть, первое убийство в истории человечества — «Каин, убивающий Авеля». В следующем рельефе — «Смерть Иосифа». Третий рельеф посвящен смерти св. Стефана, побиваемого камнями за свою веру. Последняя композиция в этом ряду изображает смерть папы Григория VII.

Здесь «Смерть св. Стефана» — эмоциональный камертон всей группы рельефов. Именно этот рельеф, прежде всего, имел в виду Гуттузо, написавший' «Творчество Манцу связано с жизнью тысячами нитей. Вот пример… Был убит ни в чем не повинный мальчик… Оплакиваем мальчика, сына нашего коллеги и друга, жертву безумной жестокости. Читаем газеты и мысленно видим камни, пучки железных прутьев и кожаные перчатки, снабженные железными гвоздями. Невольно возникает мысль: это те же самые гвозди, которые Манцу поместил на шлемах воинов, совершающих распятие, те же самые камни, которые Манцу вложил в руки убийц св. Стефана, — вечные знаки убийства и тупой нетерпимости к разуму, к добру».

Третий ярус из четырех рельефов — «Смерть насильственная», «Смерть папы Иоанна XXIII», «Смерть в пространстве», «Смерть на земле» — уже открыто трактует тему смерти как смерти в нашем земном миру. Завершается серия нижних четырех рельефов «Смертью на земле» — младенец с беспомощным отчаянием взирает на внезапную смерть матери, судорожно застывшей в безнадежной и отчаянной борьбе со смертью.

В нижней части ворот можно видеть аллегорические, имеющие свое каноническое значение изображения животных.

По мнению Н. М. Леняшиной: «Впечатление, производимое „Вратами смерти“, захватывает подобно впечатлению от прекрасной трагической музыки, которая через повседневную суету, каждодневные проблемы вдруг обрушивает на нас свои звуки. Перед их красотой, величием, пронзительной страстностью мы оказываемся не защищенными ни нашей уверенностью в себе (она вдруг оказывается поколебленной), ни нашими невзгодами и слабостями (они кажутся мелкими). Это свойство великих произведений, разрушая все действительные и мнимые преграды, обращаться к самому сокровенному, о чем мы даже не задумываемся, не ощущаем в себе, но что, оказывается, существует, отзываясь, подчас помимо нашей воли, на эту красоту и человечность.

Ещё не осознав содержания, не проникнув в смысл отдельных рельефов, мы попадаем под власть их гармонии, не холодной, оставляющей равнодушными, несмотря на всю выверенность золотым сечением и другими непреложными законами, а живой, „моцартовской“ гармонии, в которой совершенство пронизано скрытым волнением, тем трепетом чувства, которое не позволяет, полюбовавшись, пройти мимо, взывает к душевному отклику.

Композицию дверей отличает простота и ясность, благородное достоинство, с которым объединены плоскость и изображение, элементы архитектуры и скульптуры. Каждый из элементов проявляет себя с необходимой самостоятельностью, но и чувством меры, готовностью уступить место в нашем восприятии другому, не вступая с ним в противоречие».

«Тема смерти, — считает лауреат Нобелевской премии, поэт, публицист Сальваторе Квазимодо, — звучит в скульптуре Манцу постольку, поскольку он увлечен проблемами равенства, борьбы за счастье, веры в победу справедливости, поскольку его влечет к себе жизнь. Это не парадокс — Манцу понимает смерть не как торжество небытия, а как логическое завершение поступка, задуманного как акт разрушения… Но для Манцу смерть никогда не перестает быть понятием, воспринимаемым как поражение зла… Для него смерть есть элемент познания жизни: недаром подстерегают ее столько неожиданных случайностей, снедают недуги, подтачивают человеческие заблуждения, ломает судьба…»

Памятник-ансамбль защитникам Сталинграда

(1967 г.)

Немецко-фашистская армия сосредоточила под Сталинградом около миллиона солдат, стремясь прорваться к Волге и захватить важный промышленный и стратегический район страны. Около двух месяцев шли бои на подступах к городу, в сентябре они развернулись на улицах. В одном из писем защитников города говорилось: «Сражаясь сегодня под Сталинградом, мы понимаем, что деремся не только за город Сталинград. Под Сталинградом мы защищаем нашу Родину, защищаем все то, что нам дорого, без чего мы не можем жить…»

Символом мужества защитников Сталинграда стал знаменитый Дом Павлова, в котором 58 дней группа воинов держала оборону, отбивая атаки врага.

Крылатой стала фраза одного из защитников Сталинграда, снайпера В. Г. Зайцева: «За Волгой для нас земли нет!»

В боях на Волге Советская Армия выдержала такой натиск врага, который не приходилось испытать ни одной армии мира.

Мамаев курган возвышается над Сталинградом на 102 метра. Более четырех месяцев (сентябрь 1942 г — январь 1943 г.) шли кровопролитные бои за эту высоту. Много раз вершина кургана переходила из рук в руки. Много раз эту высоту брали самоотверженные советские воины, но через день-два фашисты сосредоточивали превосходящие силы пехоты, танков, авиации, артиллерии и снова овладевали вершиной. Только 26 января 1943 года все окрестности Мамаева кургана, все прилегающие к нему высоты были очищены от врага.

Но сколько своих товарищей похоронили советские воины в священной земле Мамаева кургана, густо усеянной осколками от мин, бомб, снарядов: на каждый квадратный метр их приходилось от 500 до 1250…

Бессмертные образы защитников Сталинграда воскресают в монументальном памятнике Победы, воздвигнутом на Мамаевом кургане. Авторы ансамбля — творческий коллектив во главе с народным художником СССР скульптором Е. Вучетичем и архитектором Я. Белопольским.

Открытый в 1967 году памятник-монумент включает в себя целый комплекс архитектурных и скульптурных сооружений. Вот что писал в дни открытия памятника, в октябре 1967 года, народный художник СССР скульптор Евгений Вучетич: «…В сталинградской эпопее с необычайной силой раскрылись благородство души и прекрасные качества советских людей. Здесь жизнь торжествовала над смертью, и ушедшие из жизни не уходили в небытие — они словно оставались в строю, и пример их подвига звал на подвиг других.

Героизм сталинградцев — это героизм не только отдельных лиц, но, прежде всего, массовый героизм, порожденный великой целью борьбы. Здесь все личное было не то что потеряно, нивелировано — нет, отнюдь нет, но отдано во имя общего. Все мысли и поступки людей слились воедино, каждый ежесекундно сознавал себя неразрывной частицей огромного боевого коллектива. Здесь все воины знали, что от успеха действий каждого из них зависела судьба родной страны, судьба всего человечества…

Все годы, пока созревал в сознании художественный образ, разрабатывался проект и сооружался ансамбль, все мы, скульпторы и художники, архитекторы и строители, люди многих профессий — мои дорогие друзья, работавшие над созданием памятника на Мамаевом кургане, несли в своем сердце память о героях великого сражения…

Памятник героям Сталинградской битвы — это памятник величайшего исторического события. Это памятник массе героев. И потому мы искали масштабные, особо монументальные решения и формы, которые, на наш взгляд, позволяли бы наиболее полно передать размах массового героизма. Ведь совершенно ясно, что понятие героизма народа несоизмеримо более широкое, нежели понятие героизма отдельной личности. Поэтому такое содержание не могло быть воплощено в обычном типе памятников, представляющих однофигурную или многофигурную композицию на постаменте. Именно памятник-ансамбль, как высшая форма монументального искусства, открывал пути к раскрытию смысла и значения Сталинградской битвы, много планово, разносторонне воплотив конкретные художественные образы в различных видах скульптуры, в ее синтезе с архитектурой, природой.